Эссе "о русском языке". Небольшое эссе Эссе о трех языках

Вот, сижу уже на готпс3 почти год, а почти нигде не отписывался, читал себе новости, читал кто кого троллит, кто кого посылает. Но вот недавно увлёкся написанием эссе. С первого взгляда всё легко, но не тут то было -- всё гораздо сложнее. хотелось бы и запостить самую удачную из первых работ.

Эссе про язык

В повседневной жизни мы постоянно пользуемся им, будь он частью тела или культуры. Почему, спросите вы. Но однозначного ответа на этот вопрос, к сожалению, никто дать не может. С самого раннего детства мы начинаем пользоваться им, хотя ещё не вполне осознаем, что мы делаем и зачем. Будь то первое «мама» или какая-нибудь «будякабра», ребенок уже начинает пользоваться языком.
Каждая культура, начиная от племени Алаямбда, проживающего где-то на просторах Африки, и заканчивая любой развитой страной (Швейцарией, к примеру), имеют собственный язык или разговорный диалект, так как он считается непосредственной частью народности и самобытной культуры. Все языки отличаются, но встречаются очень похожие слова, к примеру: «мама» на русском и «mama» на английском мало отличаются. И такие совпадения можно увидеть во многих языках, что говорит об их схожем происхождении, но может говорить не только о том, что мы произошли от одного вида обезьян, но и о том, что люди когда-то не были разделены как сейчас границами государств, у руля которых стоят политики, которые зачастую думают больше о своей выгоде, а не о том, чтобы государство процветало и народ был доволен тем, как живет. Говорить о государстве, в котором все были бы довольны тем, что у них есть и как оно у них «есть», - не более чем мечтать. Это утопия, которой современному человеку, наверное, никогда не достичь. Ну ладно, вернемся к языку, а то как-то на политику отвлеклись.
Если спросить у биолога, что такое язык, то он, несомненно, ответит: « Язык - это особый орган человеческого организма, позволяющий человеку различать кислое, сладкое, соленое и перченое; дополняет остальные органы чувств; язык позволяет человеку издавать членораздельные звуки; благодаря языку мы можем чувствовать вкус поглощаемой пищи…» и дальше в том же духе. По сути, эти слова полностью передают истинное назначение языка. В принципе, многие могут этим и ограничиться, но если копнуть чуть глубже…
Например, захотел не очень разумный мальчуган лизнуть фонарный столб зимой и… примёрз, как это неудивительно было бы для него. После долгих попыток отделить свой примёрзший язык от столба это ему наконец удается. Этот, кажется, простой фокус научил мальчугана многим вещам: не притрагиваться на морозе к железным предметам своим языком, не ругаться матом на улице, таким образом выражая свои эмоции после освобождения языка от морозных оков, когда рядом проходит наряд милиции. Не исключено, что после этой истории мальчуган прочтет в энциклопедии или где-нибудь ещё о свойствах влажных предметов примерзать к холодным. Благодаря своей глупости и своему языку, паренек извлек для себя много полезного.
Если говорить о людях постарше, то языком можно очень сильно разнообразить любовные игры возлюбленных, что окажет им обоим немыслимое удовольствие. Партнер всегда оценит нежность и ласку, с которой это обычно проделывается. Кстати, о нежности и ласке: примеры использования языка можно увидеть и в животном мире, когда мама кошка старательно вылизывает своих котят. С одной стороны, она их старательно вымывает, чтобы ее детишки привыкали к чистоте, а с другой - показывает, как она их любит и ими дорожит. Но любовь животных не ограничивается своими собратьями по виду: например, верный пес всегда старается облизать руки и лицо любимому хозяину, ведь для собаки никого важнее хозяина на свете нет.
Подводя итог, можно сказать, что за все тысячелетия, пока формировался современный человек, наш языка постоянно эволюционировал, как тот что находится у нас во рту, так и тот, что находится везде вокруг нас, который мы может увидеть, услышать, некоторые просто почувствовать его подушечками пальцев. На сегодняшний день можно с уверенностью сказать, что если не было языка, именно такого, какой он есть сейчас, то и не было бы человека как такового, и не только потому что мы не могли бы делиться друг с другом эмоциями и переживаниями, общаться, а потому что мы не смогли бы передать человеку то, что мы видели, а этот человек нет, или просто не имеет возможности увидеть (пережить). Благодаря языку, мы можем общаться, говорить людям, как мы их любим, позволить собаке выразить ее ни с чем не сравнимые чувства к нам, сказать, как мы кого-то ненавидим, или послать кого-либо к чертям собачьим - всё это делает нас теми, кто мы есть. Благодаря языку мы можем буквально увидеть собственную историю, которую придумал автор, будь то Шекспир или Джоан Роулинг. Если в наше время просто изъять язык из жизни человека, то он, человек, просто не сможет функционировать и превратится в закрытый в себе биологический объект, более-менее разумный, но абсолютно бесполезный.

Эссе

«Тәуелсіздік және мемлекеттік тіл»

Қазақ тілі... Неткен бай және терең мағыналы тіл десеңізші, шіркін... Қасірет пен қиыншылыққа төзген, жоғалып, мойымдаған тіл. Сол ызғарлы уақытты еске алсақ. Кеңес заманы... Қазақ халқы өз ана тілінде сөйлегені үшін жаза басқаны, аналар бөпелеріне өз тілінде әлдилеп ән айтпағаны, бүкіл сол кездегі мұң жүректі толғандырмай қоймайды. Қазақ тілін жою үшін қаншама зәбір көрсетілді. Дегенмен, қазақ тілі зорлық пен зомбылыққа төзіп, мойымады да, жойымады. 1991 жылы, 16 желтоқсан күні қазақ халқы үшін ең ерекше де, ең қуанышты күн болды. Бұл күні Қазақстан тәуелсіз елге айналды. Осы күн қазақ ұлтының тағдырын күрт өзгертті. Қазақ тілі – мемлекеттік тіл атанды. Сол күннен бастап қазақ тілі одан әрі көркейіп, бүкіл әлемге таныла бастады. Қазақтар қазақша сөйлеп, қазақ елінің мерейін көтере бастады. Қазақ ақындары шабыттанып, көптеген әсем де, мағыналы өлеңдер жазылып, тіліміз марқайа түсті. Қаншама қазақ тілінде кино мен мультфилмдер түсірілді. Қазақ елі бүкіл әлемге әйгілі болып, дамыған елдердің қатарына енуде. Басқа ұлттарының өкілдері- орыс, өзбек, татар және тағы басқалары қазақ тілін ана тіліндей көріп, қазақша сөйлей бастады.

Біздің елбасымыз Нұрсұлтан Әбішұлы Назарбаев қазақ тілін меңгеру үшін бар жағдайын жасап жатыр. Қазақ тілін үйрету мақсатында, көптеген ақысыз оқу орталықтар ашылуда. Бұның бәрі елбасымыздың халқы мен еліне деген шексіз сүйіспеншілігі деп білемін.

Ұлттың қуаты – тілінде дегендей, тіліміз болса, еліміз де тыныш, халқымыз да аман болады. Сондықтан да, халқымыз ана тілімізді сүйіп, өз тілімізде сөйлеу еліміздің барлық азаматтардың парызы. Соған қарамастан, өз қазағымыздың арасында бөтен төлде сөйлегендердің саны аз деп айта алмаймыз. Сонда да, елбасымыздың көмегімен еліміздің бүкіл азаматтары ана тілімізді меңгенреді деген үміттемін. Тілі жоғалған халықтың, діні де жоғалады дегендей, тіліміз мәңгі болып, еліміз көркейеді деген сенімдемін. Ең бастысы, өзіміз қазақ екенімізді ұмытпай, керісінше мақтан тұтайық деген тілек білдіргім келеді.

Эссе

«Язык-основа дружбы»

Язык – это самое важное средство общения между людьми, что в первую очередь отличает нас от животных, птиц и растений. Каждый миг нашей жизни – встречи, переживания, радость, все сопровождается языком. В нашем мире есть огромное количество разных стран и у каждой страны есть свой государственный язык. Мы живем в прекрасной стране Казахстан, где казахский язык является государственным языком, хотя в советское время его не признавали и хотели уничтожить, но сильный и терпеливый казахский народ отвоевал независимость нашей страны. С тех пор казахский язык начал гордо носить звание государственного языка. Сейчас, в независимой стране, большое и пристальное внимание уделяется казахскому языку, идет большое расширение сферы употребления государственного языка. Наш президент, Нурсултан Абишевич Назарбаев сказал, каждый гражданин Казахстана обязан владеть государственным языком и активно участвовать во всех процессах по развитию нашего государства. Глава страны делает все возможное для всех казахстанцев, чтобы развивать язык и продвинуть его на мировой уровень.

В Казахстане постоянно открываются различные образовательные центры для изучения языка, где каждый житель нашей страны может посещать их, так как большинство из них бесплатные. Сегодня очень актуальна тема владения казахским языком, без знания языка – нет будущего страны. А будущее нашей страны – это молодежь. Именно на молодежь возлагает большие надежды наш президент. В свою очередь они делают все возможное для продвижения политики главы страны.

Казахский язык должен стать общим и единым языком для всех жителей нашей страны. В таком случае, в нашей стране будет царить стабильность, дружба всех народов и процветание.

Essay

«Language is a history of nation»

Every country has its nation and every nation has its language. I live in a very beautiful country named Kazakhstan. Kazakhstan is my motherland. There are many different languages that are spoken by a lot of nations in our country. One of them is Kazakh language. It`s a state language of Kazakhstan.

Language is not just a spiritual wealth of nation, but it`s also the most important source of communication. People communicate with each other mainly with a help of language. Kazakh language has its own history. Some years ago Kazakh people were not allowed to speak in their native language, because Kazakhstan wasn`t an independent country at that time. But fortunately, on the 16 th of December in 1991 our country got independence and Kazakh language became a state language of Kazakhstan.

Nowadays, it is developing every day. Our president Nursultan Nazarbayev does everything in order to make our language popular in all over the world. He pays much attention for learning state language. There are a lot of educational language centers in our country where people of all nations can learn language. Everybody has a chance to get knowledge there, because most of them are charge free.

The young people of Kazakhstan are doing a lot for developing our language and country. They support the politics of our president. He said that all citizens of our country have to speak in a state language. We are given a lot of opportunities to learn it. And no matter what is your nation, if you live in Kazakhstan you are in need to speak in Kazakh language. It is compulsory for all people living here. They say that the power of country is in its language, so the prosperity and development of Kazakhstan depend on a state language. So if you want to live in a happy country do your best for it.

Язык и история эссе. Написание эссе

История эссе начинается в 1580 г., когда Мишель Монтень опубликовал во Франции книгу, которую назвал Les Essais (фр. "еssai" - очерк, попытка, проба). На русский язык книга была переведена как «Опыты») По признанию автора, книга была написана как бы «скуки ради». Она не имела четко выраженной структуры или плана, и состояла из отдельных глав, формально никак не связанных между собой. Монтень предложил читателю эссе как свои литературные пробы, не скрывая, но даже подчеркивая их субьективность, относительность, неокончательность. По сути, эссе, или «Опыты» - повествование спокойного наблюдателя, сохраняющего нравственное равновесие и душевную ясность, для которого главное - искренность, честность мысли. Эта книга - самопризнания, рожденные из наблюдений за собой, размышления о природе человеческого духа. Наблюдения и размышления о свойствах природы человека лишены формальной системы, высказываются подчас по случайным поводам, как бы мимоходом. В своих эссе, Монтень хотел понять себя, а через себя познать других, познать природу человека, приблизить мир душевных страстей, пороков, добродетелей.

Эссе Монтеня - это свобода построения, легкая, неспешная манера изложения, неожиданные отклонения от темы, ассоциации. Метафоры, каламбуры, ритм, приемы риторики, возможности искусства слова - все выбержано в стиле, способствующему более рельефному отражению личности автора.

В предисловии Монтень писал: «…Если бы я писал эту книгу, чтобы снискать благоволение света, я бы принарядился и показал себя в полном параде. Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном и обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-либо, а себя самого. Мои недостатки предстанут здесь как живые, и весь облик мой таким, каков он в действительности … Если бы я жил между тех племен, которые, как говорят, и посейчас еще наслаждаются сладостной свободою изначальных законов природы, уверяю тебя, читатель, я с величайшей охотою нарисовал бы себя во весь рост, и притом нагишом. Таким образом, содержание моей книги - я сам …».

На фоне энтузиазма и борьбы страстей, свойственных эпохе Возрождения, эссе Монтеня явились заметным событием литературы и философии. Через некоторое время философ Фрэнсис Бэкон, ввел жанр эссе в английский язык, опубликовав свои Опыты (Essayes,1597-1612 г.г.) В немецкий язык эссе (der Essay Германн Гримм) попали в 1860-е годы. В США эссе как самостоятельная литературная форма получило распространение в конце 18 в..

В 18 19 веках эссе стало одним из ведущих жанров в журналистике Франции и Англии.

Расцвет эссеистики наступил в 20 веке, в этом жанре писали крупнейшие поэты, прозаики, философы (Р.Роллан, Б.Шоу, Г.Уэллс, Дж. Оруэлл, Ж.П. Сартр).

В итоге, литературные критики предлагают различные классификации, а некоторые теоретики считают эссе самостоятельным родом литературы, наряду с эпосом, драмой, лирикой.

История эссе, как термина, в русском языке намного короче. Впервые слово эссе появилось только в 1934 г. в первом издании «Большой Советской Энциклопедии» (т. 64). Некоторые критики находят элементы эссеистического стиля у А. С. Пушкина, Ф. М. Достоевского. В 20 веке в жанре эссе писали Андрей Белый,Розанов,Илья Эренбург …
Академический «Словарь современного русского литературного языка» (т. 17; 1965) содержит, помимо устоявшегося к тому времени написания эссе, также и альтернативное - эссэ. Тем не менее, в современном русском языке эссэ не нашло широкого употребления. Говоря о литературной форме, как правило, используется слово эссе.

Как писать эссе. Язык эссе

Во многих зарубежных странах, написание эссе часто используется как способ тестирования и конкурсного отбора. Испытание в виде написания эссе, позволяет оценить личность автора, его мировоззрение, степень оригинальности мыслей, чувств. При этом не столь важен объем знаний или предмет исследования. В этом смысле эссе - антипод традиционного теста.

Прежде чем писать эссе, естественно определиться: о чем, сколько, как писать.

Если тема задана, считаем первую проблему решенной.

Если тема эссе свободная, надо расслабиться, попытаться представить, о чем Вам было бы приятно или интересно рассказать. Что Вас удивило, поразило, шокировало. О чем Вы думали, мечтали. Не стоит зажиматься. Тема эссе действительно может быть любой. Вот, например, некоторые темы из первой книги классика эссе Монтеня:

• О скорби;
• Вправе ли комендант осажденной крепости выходить из нее для переговоров с противником?;
• О лжецах;
• О речи живой и о речи медлительной;
• О предсказаниях;
• Церемониал при встрече царствующих особ.

При выборе темы не следует забывать: оценивать вашу работу будут главным образом не по названию, а по тому, насколько интересно и самобытно будет представлено ваше восприятие заявленной темы.

Если Вы пишете эссе впервые, скорее всего вас занимает вопрос: Как писать эссе, каким языком?

Прежде всего, не стоит стремиться удивить, поразить любой ценой. Вычурность, надуманность не заменят искренности, подлинности чувств, переживаний. Только искренность, личностное отношение к описываемому событию, делают обычный текст тем, что принято называть эссе. Помните, эссе это выражение только вашего мнения, это отклик только вашей личности на данное событие, явление. Поэтому объем, форма, структура не имеют жесткого формального регламента.

Тем не менее, исходя из общепринятых норм, можно порекомендовать следующее.

Объем. Краткость - сестра таланта. Обычно, бывает достаточно нескольких страниц текста. Но если мысли, чувства, желания переполняют вас - дерзайте.

Структура. Свои мысли, чувства, идеи вы вольны излагать в той последовательности, в которой считаете нужной. Эссе не требует оглавления, введения, глав, заключения, выводов. Никакой актуальности, цели, задач, списка использованной литературы. Главное, что бы текст передал ваши мысли, ощущения, чувства, родившиеся у вас в процессе рассуждений, переживаний - связанных с предметом вашего эссе.

Язык. Пусть вас не смущает, что это учебная или тестовая работа. Вы пишете эссе, следовательно, язык не должен быть наукообразным. Не нужны точные числовые данные, аналитические выкладки и тому подобное. Вы пишете не для экзаменатора, а делитесь своими наблюдениями с близкими вам людьми, перед которыми нет необходимости «распускать хвост». Не зажимайтесь. Постарайтесь добиться гармонии между словесным, образным описанием своих чувств и мыслей, и теми ощущениями, которые возникали у вас в реальности.

Удачи вам при написании эссе.

Вначале к языку человек отнесся с доверием: знак и вещь, которую он означал, были одно и то же. Изображение было двойником оригинала, ритуальная формула воспроизводила мир и способна была его воссоздать . Говорить значило пере-сотворять подразумеваемый предмет. При этом точное произнесение магических слов - одно из главных условий эффективности. Необходимость сохранить в неприкосновенности язык посвященных - вот причина возникновения грамматики в ведической Индии. Со временем люди заметили, что между вещами и их именами разверзается пропасть. Как только пошатнулась вера в то, что знак и означаемая вещь одно и то же, науки о языке стали самостоятельными. Первая задача мышления состояла в установлении точного и определенного значения слов. Так грамматика сделалась первой ступенью логики. Но слова всегда сопротивляются определенности. И битва между наукой и языком идет и по сей день.

Человеческая история может быть сведена к истории взаимоотношений слов и мышления. Всякая переломная эпоха совпадает с кризисом языка: вдруг утрачивается вера в действенность слова. «Я посадил Красоту на колени…» - говорит поэт. Красота или слово? И то и другое, разве можно уловить красоту вне слов? Слова и вещи кровоточат из одной раны. Каждому обществу довелось пережить кризис, который состоял по преимуществу в переосмыслении значений некоторых слов. Часто забывают, что, как всякое дело рук человеческих, империи и государства созданы из слов: они суть словесные факты. В XIII книге «Анналов» Цу Лу спрашивает Конфуция: «Если Повелитель позовет тебя управлять страной, что ты сделаешь первым?» И отвечает Учитель: «Проведу реформу языка». Трудно сказать, где рождается зло, в словах или в вещах, но когда слова разъедает ржавчина и значения становятся приблизительными, смысл наших поступков также теряет свою непреложность. Вещи опираются на свои имена и наоборот. Ницше начинает бунт с того, что ополчается на слова: добродетель, истина, справедливость - что это такое на самом деле? Развенчав некоторые священные и вечные слова, а именно те, на которых стояло все здание западной метафизики, Ницше заложил мину в фундамент самой метафизики. Всякая философская критика начинается с анализа языка.

Пороки любой философии как раз и связаны с фатальной вверенностью словам. Почти все философы утверждают, что слова - это слишком грубые инструменты, не способные передать реальность. Но возможна ли философия вне слов? Ведь самые отвлеченные символы, такие как в логике и математике, - это тоже язык. Кроме того, у знаков должен быть смысл, а как объяснить этот смысл без языка? И однако, вообразим невозможное: представьте себе некую философию, пользующуюся символическим или математическим языком, без какого бы то ни было соотнесения со словами. Человек и его заботы, главная тема всей философии, в эту философию не попадут. Потому что человек неотделим от слов. Вне слов он непередаваем. Человек - существо словесное. С другой стороны, всякая философия, пользующаяся словами, обречена быть рабой истории, ведь слова рождаются и умирают, как люди. И тогда на одном полюсе у нас мир, не поддающийся словесному выражению, а на другом - мир человека, который только и может быть выражен словом. И стало быть, у нас нет другого выхода, и мы должны рассмотреть притязания науки о языке. В первую очередь главный ее постулат - представление о языке как объекте.

Но что можно сказать о языке, если всякий объект так или иначе существует для познающего субъекта, и в этом роковая ограниченность всякого знания и в то же время единственная возможность познания? Границы между субъектом и объектом в этом случае совсем неясны. Слово - это сам человек. Мы сделаны из слов. Они единственная наша реальность или, по крайней мере, единственное свидетельство нашей реальности. Без языка нет ни мысли, ни того, о чем мыслить, и первое, что делает человек, сталкиваясь с чем-то незнакомым, он дает ему имя, нарекает его. То, чего мы не знаем, безымянно. Всякое учение начинается со знакомства с правильным именем, а завершается сообщением тайны главного слова, отворяющего дверь в Знание. Или признанием в незнании, после которого воцаряется тишина. Но и молчание что-то говорит, оно тоже насыщено знаками. От языка не уйти. Конечно, специалисты вправе брать язык отдельно, превращая его в объект изучения. Но это искусственное создание, вырванное из своего мира, ибо в отличие от других объектов науки слова вне нас не живут. Они суть наш мир, а мы - их. Для того чтобы уловить язык, есть только один способ - говорить на нем. Сети для ловли слов сплетены из слов. Это не значит, что я против лингвистики. Не стоит, однако, забывать, что при всех успехах лингвистики ее возможности ограниченны. Язык в конечном счете от нее ускользает. Он неотделим от человека. Это удел человеческий, а не объект, организм или какая-то условная система знаков, которую можно принять или отвергнуть. В этом смысле наука о языке входит в общую науку о человеке.

Утверждение, что язык исключительно человеческое достояние, противоречит вековым поверьям. Вспомним, как часто начинаются сказки: «Во времена, когда звери говорили…» Как ни странно, это поверье было подхвачено наукой прошлого века. Еще и сейчас многие утверждают, что системы коммуникации животных не так уж отличаются от тех, которыми пользуется человек. Есть знатоки, для которых выражение «язык птиц» вовсе не стертая метафора. Действительно, две главные характеристики человеческого языка есть и в языке животных: это значение, хотя и в самой элементарной и зачаточной форме, и коммуникация. Крик животного на что-то намекает, о чем-то говорит, у него есть значение. И это значение воспринимается и, так сказать, понимается другими животными. Эти неартикулированные возгласы составляют систему знаков, у которых есть значение. Но ведь именно такова функция слов. А значит, речь - это не что иное, как развитие языка животных, и, стало быть, именно естественные науки, изучающие природные явления, могут изучать и слова.

Первое возражение, которое приходит на ум, - это несравненно большая сложность человеческой речи, второе - в языке животных нет следов абстрактного мышления. Впрочем, это количественные отличия, а не по существу дела. Более весомым мне кажется то, что Маршалл Урбан называет трехсторонней функцией слов. Слова на что-то указывают и что-то обозначают, они суть имена; они также представляют собой непосредственную реакцию на какой-то материальный или психический раздражитель, например междометия и ономатопея; и еще, слова - это представления, то есть знаки и символы. Иными словами, речь идет об указательной, эмоциональной и репрезентативной функциях. Эти три функции есть у каждого словесного выражения, притом что одна из них обычно бывает ведущей. Но не бывает представлений без указания на что-то и вне эмоционального контекста; то же самое можно сказать и о двух других функциях. И хотя эти три функции никак не обособить, главной из них является символическая. Ведь без представления нет указания: звуки, из которых состоит слово «хлеб», отсылают нас к соответствующему предмету, без них не было бы никакого указания - указание символично. Так и выкрик - это не только инстинктивный ответ на какую-то ситуацию, но и ее называние, слово. В конечном счете «сущность языка заключается в передаче, Darstellung, одного элемента опыта через другой, в соотнесении знака или символа с обозначаемой или символизируемой вещью и в осознании этого». После этого Маршалл Урбан задается вопросом: а есть ли у животных три перечисленные функции? Большая часть специалистов утверждает, что «набор звуков, издаваемых обезьянами, совершенно «субъективен» и относится только к их чувствам, но никогда ничего не обозначает и не описывает». То же самое можно сказать об их мимике и жестах. На самом деле, в иных криках животных можно уловить какие-то слабые намеки на указание, но ни о символической, ни репрезентативной функции ничего сказать нельзя. Так что между языком животных и языком людей лежит пропасть. Человеческий язык - это нечто совершенно отличающееся от коммуникации животных. И различия эти качественного, а не количественного порядка. Язык - это что-то присущее только человеку.

Гипотезы, объясняющие происхождение и развитие языка постепенным восхождением от простого к сложному - от междометия, крика или ономатопей к символизирующему и указывающему выражению, - тоже неосновательны. Язык первобытных обществ очень сложен. Почти во всех архаических языках есть слова, тождественные фразам и целым предложениям. Изучение этих языков подтверждает открытия культурной антропологии: по мере углубления в прошлое мы сталкиваемся не с более простыми обществами - а именно так думали в XIX веке, - но с обществами необычайной сложности. Принцип восхождения от простого к сложному оправдан в естественных науках, но не в науках о культуре. Но если никакой символической функции в языке животных нет, то и гипотеза происхождения языка из языка животных оказывается несостоятельной, и все же ее великая заслуга в том, что она включает «язык в мир жеста». Еще не начав говорить, человек жестикулирует. В жестах и телодвижениях есть смысл. В них присутствуют все три элемента языка: указание, эмоциональное отношение, представление. Люди говорят лицами и руками. Если согласиться, что крик животных принадлежит миру жеста, то в нем можно отыскать зачатки представления и указания. Возможно, первым языком человечества была пантомима, немой язык ритуально-подражательного действа. Следуя законам всеобщей аналогии, движения тел подражают вещам и воссоздают способы обращения с ними.

Каким бы ни было происхождение языка, в одном, кажется, специалисты сходятся, а именно в «мифологической природе слов и языковых форм». Современная наука впечатляюще подтверждает идею Гердера и немецких романтиков: «Несомненно, язык и миф первоначально были неразрывно связаны… Оба являются выражением одной основополагающей тенденции к образованию символов, в основе же всякой символизации лежит метафора». Язык и миф суть обширные метафоры. Сущность языка символична, ведь он передает один элемент реальности через другой точно так, как это делает метафора. Наука подтверждает то, во что всегда верили поэты: язык - это поэзия в естественном состоянии. Любое слово или сочетание слов - это метафора. Но это еще и орудие магии, иными словами, нечто способное превращаться в другую вещь и преображать то, чего оно касается. Слово - это символ, рождающий символы. Человек есть человек благодаря языку, изначальной метафоре, которая принудила его стать другим, изъяв из мира природы. Человек - это сущее, которое сотворило самого себя, творя язык. В слове человек становится своей собственной метафорой.

Язык сам собой выпадает в кристаллы метафор. Слова ежечасно сталкиваются меж собой, сыпля металлические искры и слагаясь в лучащиеся словосочетания. На ночном небосклоне слов непрестанно зажигаются новые звезды. И что ни день на поверхность языка всплывают слова и фразы, с холодной чешуи которых еще стекает влажное молчание. И тогда все прежние слова куда-то исчезают. Заброшенное поле языка вдруг покрывается словесными соцветиями. В их зарослях расселяются светляки. И надо сказать, это прожорливые создания. В лоне языка идет беспощадная война. Все против одного. Один против всех. Пришедшая в движение необъятная масса, непрерывно творящаяся и пересотворяющаяся, исполненная самой собой. С уст детей, безумцев, мудрецов, дураков, влюбленных, отшельников слетают образы, причудливые сочетания, возникающие из ниоткуда. Они вспыхивают и гаснут. Сотканные из легко воспламеняющейся ткани, слова возгораются, едва их коснется воображение. Но пламени своего им не удержать. Язык составляет суть поэтического произведения, питает его, но сам он не произведение. Разница между произведением и поэтическими выражениями - независимо от того, изобретены они вчера или их тысячу лет твердит народ, хранящий свои традиции - заключается вот в чем: произведение стремится превзойти язык, в то время как поэтические выражения, напротив, живут внутри языка, кочуя из уст в уста. Они не творения. В поэтическом произведении речь, язык общества сгущается, отливается в форму. Поэтическое произведение - это язык, обретший самостояние.

И как никому не приходит в голову, что автор гомеровского эпоса весь народ, так никто не думает, что поэтическое произведение - это какой-то естественный продукт языка. Лотреамон хотел сказать совсем другое, когда возвещал, что придет день и поэзию будут творить все. Поистине головокружительный проект. Однако получается - и так бывает со всеми революционными пророчествами, - что эта грядущая всеобщая поэтизация не что иное, как возвращение к истокам времени. К тому самому времени, когда говорить и творить было одно и то же. Возвращение к отождествлению вещи с ее именем. Ведь расстояние между словом и вещью - а именно оно и превращает каждое слово в метафору - есть по сути разрыв между человеком и миром природы, потому что как только человек обрел самосознание, он обособился от природного мира и, пребывая собой, стал иным для самого себя. Слово нетождественно вещам, которые оно называет, потому что между человеком и вещами и - еще глубже - между человеком и его бытием вклинивается сознание себя. Слово - это мостки, перекидывая которые человек старается преодолеть расстояние между собой и миром. Но от него никуда не денешься, без этого расстояния нет человека. Чтобы избавиться от него, человек должен отречься от человеческого в себе, то ли слившись с миром природы, то ли отринув все естественные ограничения. Оба искушения - а им человечество подспудно подвергалось во все времена - ныне особенно сильны. Вот и современная поэия мечется между двумя крайностями: с одной стороны, она хочет быть магией, с другой - зовом революции. И то и другое желание суть попытки бороться с собственной судьбой. Ведь «переделать человека» - значит отречься от человеческого способа быть, навеки окунуться в животное неведение и освободиться от груза истории. Но освободиться от груза истории - значит перевернуть понятия в одном старом определении-утверждении, сказав, что не историческое бытие определяет сознание, но сознание предопределяет историю. Революционный порыв освобождает отчужденное сознание, и оно завоевывает мир истории и природы. Но, овладев законами истории и общества, сознание предопределит бытие. И тогда род человеческий свершит свое второе сальто-мортале. Свершив первое, он обособился от мира природы, перестал быть животным, встал на ноги, увидел природу и увидел себя. Свершив второе, он вернется к изначальной целостности, не только не утратив сознания, но сделав его реальным основанием природы. И хотя для человека это не единственная возможность обрести утраченное единство сознания и бытия - магия, мистика, религия, философия предлагали и предлагают другие пути, - преимущество этого способа состоит в том, что он открыт всем людям и предстает как цель и смысл истории. Вот тут-то и надо задаться вопросом: допустим, человек обрел это изначальное единство, зачем теперь ему слова? С исчезновением отчуждения исчезнет и язык. Эту утопию постигнет та же участь, что и мистику, - безмолвие. В конце концов, что бы мы ни думали по этому поводу, очевидно, что слияние или, лучше, воссоединение слова и вещи, имени и того, что именуется, предполагает согласие человека с собой и с миром. А пока этого согласия нет, поэзия будет одним из немногих способов преодоления самого себя и встречи с тем, что человек есть во всей своей глубине и первозданности. Поэтому не следует путать россыпи красноречия с таким рискованным и дерзновенным предприятием, как поэзия.

Движения языковой стихии сами по себе еще не творчество, в этом легко убедиться, ведь нет такого стихотворения, в котором не было бы следов творческой воли его создателя. Да, язык - это поэзия, и каждое слово несет в себе метафорический заряд, готовый взорваться при малейшем прикосновении к скрытой пружине, но творческая сила слова высвобождается человеком, его произносящим. Человек приводит язык в движение. Казалось бы, представление о творце, без которого нет никакого поэтического творения, противоречит распространенному убеждению, что поэзия неподконтрольна воле. Все зависит от того, как понимать волю. Прежде всего нам надо отказаться от косного представления о так называемых способностях души, как мы отказались от идеи самосущей души. О способностях души - памяти, воле и т. д. - нельзя говорить так, словно они самостоятельные и независимые сущности. Психика целостна и неделима. Как нельзя провести границу между телом и душой, так нельзя определить, где кончается воля и начинается чистая восприимчивость. Каждое душевное движение выявляет всю душу целиком. В каждой способности присутствуют все остальные. Погружение в состояние пассивной созерцательности не отменяет желаний. Слова Сан-Хуана де ла Крус о «желании ничто» приобретают здесь глубокий психологический смысл, ведь сила желания превращает само ничто в действенное начало. Нирвана - это гибрид действенного бездействия, движение, которое в то же время покой. Состояния бездействия - от ощущения внутренней опустошенности до противоположного ему переживания полноты бытия - требуют волевого усилия, направленного на преодоление раздвоения «я» и мира. Достигший совершенства йог недвижно восседает в нужной позе, «бесстрастно созерцая кончик собственного носа», настолько владея собой, что не помнит о себе.

Всем нам ведомо, как трудно ступить на брег рассеяния и отвлечения. Этот душевный опыт совершенно чужд нашей цивилизации, которая культивирует «вовлеченность» и соответствующие типы - деятеля науки, производства и общественного деятеля. Меж тем человек, который «отвлекается», отвергает современный мир. Поступая так, он сжигает все мосты. Ведь теоретически это решение не очень отличается от решения покончить с собой, чтобы узнать, что там, по ту сторону жизни. Человек отвлекающийся задается вопросом: а что там, по ту сторону бдения и разума? Отвлечение - это влечение к тому, что за гранью жизни. Воля никуда не исчезает, она просто меняет направление, больше не служит рассудку и не позволяет ему расходовать без остатка душевную энергию. Если наш психологический и философский словарь в этой области очень скуден, то поэтических выражений и образов, передающих этот опыт, нам не занимать. Вспомним «беззвучную музыку» Сан-Хуана или «полноту пустоты» Лао-Цзы . Состояния пассивной созерцательности - это не только опыт молчания и пустоты, но и переживание полноты бытия: в самой сердцевине бытия открывается жила поэтических образов. «В полночь зацветает мое сердце», - говорится в одной ацтекской поэме. Воля к недеянию захватывает только часть души. Бездействие одной сферы компенсируется активностью другой. Аналитическое, дискурсивное, рассудочное мышление уступает дорогу воображению. Творческая воля никуда не девается. Без нее самоотождествление с миром было бы нам заказано.

Поэтическое творчество начинается с насилия над языком. Первый акт этой процедуры состоит в том, что слова вырывают с корнем. Поэт счищает с них наслоения повседневности, изъятые из мутной стихии обычного языка, слова остаются нагими, словно только что родились. Второй акт состоит в возвращении слова. Две разнонаправленные силы сосуществуют в стихотворении: одна высвобождается, вырывает слова из корневой системы языка, другая сила, сила тяжести, принуждает их возвращаться обратно. Стихотворение уникально и неповторимо, но его еще и читают, и декламируют. Поэт пишет стихотворение, народ, декламируя его, это стихотворение переписывает. Поэт и читатель чередуются, и в этом последовательном, можно сказать циклическом, чередовании создается силовое поле, в котором проскакивает искра поэзии.

Эти две процедуры - изъятие и возвращение слова - подразумевают, что поэтическое произведение живет за счет обычного языка. Но не просторечия или местных говоров, как ныне многие полагают, а языка определенной общности: города, нации, класса, группы или секты. Гомеровские поэмы написаны «искусственным литературным языком, который никогда не был собственно разговорным» (Альфонс Рейес). Великие тексты на санскрите созданы в эпоху, когда на нем уже очень мало кто говорил. В театре Калидасы благородные персонажи говорят на санскрите, а плебеи - на пракрите. У языка, питающего поэзию, все равно - народного или элитарного, должно быть два качества: он должен быть живым и понятным. Иначе говоря, это тот язык, который использует какая-то группа людей для того, чтобы передавать и увековечивать свои переживания, надежды и верования. Никому еще не удавалось написать стихотворение на мертвом языке, разве что как литературное упражнение, да и в этом случае речь не о законченном поэтическом произведении, потому что законченное воплощение поэтического произведения включает чтение, без читателя оно только наполовину произведение. Языком математики, физики и любой другой науки поэзия не питается, потому что это понятные языки, но не живые. Никто не поет математическими формулами. Разумеется, научные дефиниции могут быть использованы в поэтических текстах, например, их блестяще использовал Лотреамон, но в этом случае происходит превращение, перемена знака: научная формула перестает что-либо доказывать, скорее она разрушает доказательство. Юмор - величайшее поэтическое оружие.

Творя язык европейских наций, эпос и легенды вносили свой вклад в сотворение самих наций. Они творили их в самом глубоком смысле слова, ибо предоставили нациям возможность осознать самих себя. И действительно, благодаря поэзии повседневный язык претворился в мифологические образы, и эти образы стали архетипами. Роланд, Сид, Артур, Ланселот, Парсифаль - это герои, образы. С известными, хотя и существенными, оговорками то же самое можно сказать об эпических произведениях, чье рождение совпадает с рождением буржуазного общества, - о романах. Конечно, в наше время в отличие от прошлых времен поэт - фигура маргинальная. Поэзия - это такая пища, которую буржуазия переварить не может. А потому поэзию снова и снова пытаются приручить. Но как только поэт или какое-то поэтическое направление уступает и соглашается возвратиться в общий строй, всякий раз появляется какое-то новое произведение, которое, часто само того не желая, рождает смуту и провоцирует скандал. Современная поэзия - хлеб диссидентов и изгоев. В расколотом обществе поэзия всегда бунтует. Но даже и в этом крайнем случае не рвется кровная связь языка с поэтическим произведением. Язык поэта - это всегда язык его сообщества, каким бы это сообщество ни было. Они играют в одну игру, они словно система сообщающихся сосудов. Язык Малларме - это язык посвященных. Читатели современной поэзии похожи на заговорщиков или членов тайного общества. Но самое характерное для наших дней - это утрата равновесия, которое с грехом пополам сохранялось в течение всего XIX века. Поэзии для узкого круга приходит конец, потому что слишком велико давление: язык день ото дня все больше скудеет под влиянием газетных штампов и профессионального жаргона, в то время как на другом полюсе старательно себя изничтожает поэтическое произведение. Мы подошли к концу того пути, на который вступили на заре эпохи.

Многие современные поэты, желающие пробить стену непонимания, попытались найти утраченного слушателя и пошли в народ. Только вот народа больше нет. А есть организованные массы. И «пойти в народ» - значит занять место среди «организаторов» этих масс. Так поэт становится функционером. Это преображение всегда поражает. Поэты прошлого бывали жрецами и пророками, господами и бунтарями, шутами и святыми, слугами и нищими. Но лишь бюрократическое государство сумело превратить поэта в высокопоставленного чиновника «культурного фронта». Поэту подыскали «место» в обществе. А поэзии?

Поэзия живет в самых глубинных слоях бытия, в то время как идеология и то, что мы называем идеями и мнениями, обитает на самой поверхности сознания. Поэтическое произведение питается живым языком общества, его мифами, его страстями и грезами, иначе говоря, оно черпает из самых глубоких подпочвенных вод. Поэма творит народ, потому что поэт приникает к родникам языка и пьет из первоисточника. В поэме обществу открываются основы его собственного бытия, его первослово. Произнеся это первослово, человек создает себя. Ахилл и Одиссей не просто два героических персонажа, они удел греческого народа, творящего самого себя. Поэтическое произведение - посредник между обществом и тем, что его основывает. Без Гомера греческий народ не стал бы тем, чем он стал. Поэма открывает нам то, что мы есть, и приглашает нас стать тем, что мы есть.

Современные политические партии превращают поэта в пропагандиста и тем портят его. Пропагандист сеет в «массах» идеи власть имущих. Его задача в том, чтобы доносить до низов директивы верхов. Возможности интерпретации при этом очень невелики, известно, что всякое, даже невольное, отклонение небезопасно. Меж тем поэт движется в обратном направлении: снизу вверх, от языка сообщества к языку поэтического произведения. После чего произведение возвращается к своим истокам, в язык. Связь поэта с народом непосредственна и органична. Ныне все сопротивляется этому процессу непрерывного сотворчества. Народ дробится на классы и слои, чтобы потом окаменеть в блоках. Язык становится системой формул. Каналы общения забиваются мусором, поэт остается без языка, на который он привык опираться, а народ без образов, в которых он мог бы себя узнать. И надо смотреть правде в глаза: если поэт отказывается от изгнанничества - а только это подлинный бунт, - он отказывается и от поэзии, и от надежды превратить изгнанничество в сопричастность. Потому что пропагандист и его аудитория вдвойне друг друга не слышат: пропагандист думает, что он говорит языком народа, а народ думает, что слушает язык поэзии. Взывающее с трибуны одиночество окончательно и бесповоротно. Именно оно безвыходно и безнадежно, а вовсе не одиночество того, кто наедине с самим собой сражается за внятное всем слово.

Есть поэты, считающие, что достаточно некоторых элементарных манипуляций со словом - и между поэтическим произведением и языком сообщества установится гармоническое взаимопонимание. И вот одни обращаются к фольклору, а другие - к местным говорам. Но фольклор, который еще можно найти в музеях и в глубинке, уже сотни лет как перестал быть языком, это или диковинка, или тоска по прошлому. Что же касается растрепанного городского жаргона, то это не язык, а обрывки чего-то, некогда связного и гармоничного. Городская речь окаменевает в устойчивых выражениях, разделяя судьбу народного искусства, поставленного на конвейер, а заодно и судьбу человека, превращенного из личности в человека-массу. Эксплуатация фольклора, использование местных говоров, внедрение в очень цельный текст намеренно антипоэтических, прозаических отрывков - все это литературные средства из того же арсенала, что и искусственные диалекты, которыми пользовались поэты прошлого. Во всех этих случаях речь идет о таких типичных приемах так называемой элитарной поэзии, как пейзажи у английских поэтов-метафизиков, отсылки к мифологии у поэтов Возрождения или взрывы смеха у Лотреамона и Жарри . Эти инородные вкрапления подчеркивают достоверность всего остального, их применяют с той же целью, что и нетрадиционные материалы в живописи. Не случайно «The Waste Lands» сравнивали с коллажем. То же самое можно сказать о некоторых вещах Аполлинера. Все это дает поэтический эффект, но более понятным произведение от этого не становится. Потому что понимание связано не с этим: понимание опирается на общие ценности и язык. В наше время поэт не говорит на языке своего сообщества и не разделяет ценностей современной цивилизации. Поэтому поэзии не уйти ни от одиночества, ни от бунта, разве что изменятся и общество, и сам человек. Современный поэт творит только для отдельных индивидов и небольших групп. Может статься, в этом причина его нынешнего успеха и залог будущих.

Историки утверждают, что застойные и кризисные эпохи автоматически рождают упадочную поэзию. И герметическая, усложненная, рассчитанная на немногих поэзия подвергается осуждению. Напротив, для периодов исторического подъема характерно полноценное искусство, доступное всему обществу. Если поэма написана на языке, доступном всем, перед нами зрелое искусство. Ясное искусство - великое искусство. Темное искусство для немногих - упадочное искусство. Это противопоставление выражается соответствующими парами прилагательных: гуманистическое искусство - дегуманизованное, народное - элитарное, классическое - романтическое или барочное. И почти всегда эпохи расцвета совпадают с политическими или военными успехами нации. Как только народы заводят себе огромные армии с непобедимыми полководцами, так у них рождаются великие поэты. Меж тем другие историки уверяют, что это поэтическое величие рождается немного раньше, когда у военных еще только прорезаются зубки, или немного позже, когда внуки завоевателей разбираются с награбленным. Завороженные этой идеей, они составляют лучезарные и сумеречные пары: с одной стороны, Расин и Людовик XIV, Гарсиласо и Карл V, Елизавета и Шекспир, с другой - Луис де Гонгора и Филипп IV, Ликофрон и Птолемей Филадельф .

А что касается темноты и непонятности, следует сказать, что любое поэтическое произведение поначалу представляет известную трудность, творчество всегда борьба с инертностью и расхожими формулами. Эсхила обвиняли в темноте, Еврипида современники не любили и считали малопонятным, Гарсиласо называли чужаком и космополитом. Романтиков обвиняли в герметизме и упадничестве. Тем же нападкам подверглись «модернисты». Но трудность всякого произведения заключается в том, что оно новое. Вне привычного контекста, расставленные по иным правилам, чем в разговорной речи, слова оказывают сопротивление и раздражают. Любое новое творение рождает недоумение. Поэтическое наслаждение можно получить, лишь справившись с некоторыми трудностями, с теми самыми трудностями, которые возникают в процессе творчества. Чтение предполагает сотворчество, читатель воспроизводит душевные движения поэта. С другой стороны, почти все кризисные эпохи и эпохи общественного упадка оказывались урожайными на великих поэтов. Так было с Гонгорой и Кеведо, Рембо и Лотреамоном, Донном и Блейком, Мелвиллом и Дикинсон . Если мы согласимся с историческим критерием, о котором говорилось выше, творчество По окажется симптомом упадка Юга, а поэзия Рубена Дарио - выражением глубокой депрессии, охватившей испано-американское общество. А что прикажете делать с Леопарди, жившем в эпоху раздробленности Италии, и немецкими романтиками в поверженной и сдавшейся на милость наполеоновской армии Германии? Еврейские пророки творили во времена рабства, распада и упадка. Вийон и Манрике пишут в период «осени средневековья» . А что сказать о «переходной эпохе», когда жил Данте? Испания Карла IV дает Гойю. Нет, поэзия не слепок с истории. Отношения у них много тоньше и сложнее. Поэзия меняется, но она не становится ни лучше, ни хуже. Это общество может становиться хуже.

Во времена кризиса слабеют и рвутся связи, цементирующие общество в органическое целое. В периоды общественной усталости эти связи утрачивают гибкость. В первом случае общество распадается, во втором оно каменеет, придавленное имперской личиной. И тогда возникает официозное искусство. Но язык сект и небольших сообществ как раз и благотворен для поэзии. Обособленность придает словам больше силы и веса. Язык посвященных всегда потаен, и, наоборот, всякий потаенный язык, включая язык заговорщиков, почти сакрален. Трудная поэма возносит хвалу поэзии и обличает убогость истории. Фигура Гонгоры говорит о здоровье испанского языка, а фигура графа-герцога Оливареса - об упадке империи. Общественная усталость не обязательно приводит к падению искусств, и совсем не всегда в эти времена умолкает голос поэта. Чаще бывает наоборот: поэты и их творения рождаются в уединении. Всякий раз, когда появляется какой-нибудь великий и трудный поэт или возникает художественное направление, ниспровергающее общественные ценности, следует задуматься о том, что, может быть, это общество, а не поэзия страдает неизлечимой болезнью. Распознать эту болезнь можно по двум признакам: у общества нет единого языка и оно не слышит голос одинокого певца. Одиночество поэта - знак деградации общества. Поэзия предъявляет свой счет истории всегда с одной и той же высоты. Поэтому сложные поэты иногда нам кажутся более возвышенными. Но это обман зрения. Они не стали выше, это окружающий мир стал ниже.

Поэма опирается на язык своего сообщества; но что случается со словами, когда они покидают сферу общественной жизни и становятся словами поэтического произведения? Философ, оратор и литератор выбирают слова. Первый - в соответствии с их значениями, прочие - в зависимости от психологического, нравственного или художественного воздействия. Поэт слов не выбирает. Когда говорят, что поэт ищет свой язык, это не значит, что он шарит по библиотекам или скитается по улицам, подбирая старинные обороты и запоминая новые, это означает, что он мучительно раздумывает над тем, какие ему выбрать слова - те, которые действительно ему принадлежат и были заложены в нем с самого начала, или взятые им из книг и подхваченные на улице. Когда поэт находит слово, он его узнает, потому что оно уже было в нем и он уже был в нем. Поэтическое слово сплавлено с его бытием. Он и есть его слово. В миг творчества самые сокровенные наши глубины пронизываются светом сознания. Творчество в том и заключается, чтобы вытаскивать на свет слова, неотъемлемые от нашего бытия. Эти, а не другие. Поэма состоит из необходимых и незаменимых слов. Поэтому так трудно поправлять уже сделанную работу. Всякое исправление предполагает пересотворение, возвращение к тому, что мы уже прошли, к нам самим. Невозможность поэтического перевода обусловлена тем же самым обстоятельством. Каждое слово поэмы уникально. Синонимов просто нет. Слово не стронуть с места: задев одно, задеваешь все произведение, поменяв одну запятую, перестраиваешь все здание. Поэма - живая целостность, для которой нет запасных частей. Настоящий перевод не может быть ничем иным, как со-творчеством.

Утверждение, что поэт пользуется только теми словами, которые уже прежде в нем были, не противоречит сказанному выше о соотношении поэтического произведения и обычного языка. Стоит вспомнить, что по природе язык - коммуникация. Слова поэта - слова его сообщества, иначе они не были бы словами. Всякое слово предполагает двоих: того, кто говорит, и того, кто слушает. Словесный мир поэмы составляют не слова словаря, а слова сообщества. Поэт богат не мертвыми, а живыми словами. Собственный язык поэта и есть язык сообщества, проясненный им и преображенный. Один из самых возвышенных и трудных поэтов так определяет миссию поэтического произведения: «Придать отчетливый смысл словам своего племени» . И это верно даже в буквальном смысле: слову возвращается его этимологическое значение, и тем самым языки обогащаются. Большое число выражений, которые нам сегодня кажутся расхожими и общеупотребительными, на самом деле выдуманы, это итальянизмы, неологизмы, латинизмы Хуана де Мены , Гарсиласо или Гонгоры. Поэт переделывает, преобразует и очищает язык, а потом говорит на нем. Но как поэзия очищает слова и что имеют в виду, когда говорят, что не слова служат поэту, а поэт словам?

В словах, фразах, восклицаниях, вырывающихся у нас в минуты горя или радости, при любом сильном переживании, язык предстает только как выражение аффекта. Такие слова и словосочетания, строго говоря, перестают служить средством связи. Кроче замечает, что их даже и словами назвать нельзя, для этого им недостает волевого и личностного начала, притом что рефлекторной стихийности у них в избытке. Это готовые фразы, в которых нет ничего личностного. Можно было бы обойтись без ссылок на итальянского философа, ведь и так ясно, что это не подлинные словесные выражения, для подлинности им не хватает одной важной вещи - быть средством связи. Всякое слово предполагает собеседника. Но единственное, что можно сказать об этих фразах и выражениях, служащих эмоциональной разрядкой, так это то, что собеседника в них очень мало или совсем нет. Это слова-калеки, у них отсечен слушатель.

Перевела Вера Резник.

Сегодня, спустя пятнадцать лет после того, как я это написал, я хотел бы внести некоторые уточнения. Благодаря трудам Николая Трубецкого и Романа Якобсона лингвистике удалось описать язык как объект, по крайней мере на уровне фонологии. Но если лингвистика соотнесла звук с языком, как говорит сам Якобсон (фонология), то связывать смысл со звуком (семантика) она еще не научилась. И с этой точки зрения мое суждение остается в силе. Кроме того, лингвистические открытия, например концепция языка как неосознаваемой системы, которая подчиняется строгим, не зависящим от нас законам, все больше превращает эту науку в центральную часть науки о человеке. По Леви-Стросу , лингвистика как часть общей науки о знаках занимает пространство между кибернетикой и антропологией, и. вероятно, именно ей суждено связать гуманитарное и точное знание. (Примеч. автора.)

Marschall Urban J. Lenguaje y realidad. Mexico, 1952.

Сегодня я не стал бы проводить такую резкую границу между человеческой и животной коммуникацией. Конечно, между ними существует разрыв, но обе входят в тот коммуникативный универсум, который всегда провидели поэты, когда говорили о всеобщем соответствии явлений, и которым ныне занимается кибернетика. (Примеч. автора .)

«Бесплодная земля» (англ .).

Серьёзное изучение полиглотами языков мира ведёт неизбежно к тому, что в их речи начинают использоваться наиболее меткие слова и фразеологизмы из изучаемых языков; и чем глубже это узнавание богатств другого языка, тем значительней его проникновение в обогащаемую речь полиглота. Вот он, прообраз неизбежного процесса выработки единого языка будущей земной цивилизации. На себе ощущаю, что, даже плохо зная всего-то два языка: русский и украинский, я, в силу данного мне от природы вкуса и любви к языкам, уже использую их вместе в речи и в своём литературном творчестве. И не как невежественный суржик, а в качестве обогащения, достижения новой выразительности слова. При соприкосновении и с другими, практически не знакомыми мне, языками: английским и идиш, я и тут сразу ощущаю желание их использовать для усиления речи.

И это не потому, что совершенно неудовлетворительно знаю свой бескрайний родной русский язык, а потому, что прихожу в восторг от даже только соприкосновения с чудом других языков. Чувство замкнутости, переполненности только своим не присущи мне. Ограниченность не довлеет над моей свободой. Везде я сразу ощущаю желание использовать иной языка для обогащения своего. Богатство имеет многозначный корень «бог». Видимо, и в речи без Б-га не обойтись. Б-г – главный усердный полиглот, ему приходится обращаться к каждому народу на его языке.

Так знание языков неизбежно ведёт к их использованию и созданию личного богатства речи и одновременно к осознанию достоинств родного языка и необходимости его живого развития. Это неудержимое свойство живого («живаго» по Вл. Далю) языка.

На этом простом примере совершенно ясно главное, что будущий единый язык земной цивилизации уже сейчас неотвратимо вырабатывается, естественно впитывая всё самое лучшее, точное, удачное из всех познаваемых языков мира. И сегодняшние процессы культурного развития национальных языков и, всё более всеобщего, изучения языков межнационального, межземного общения, таких, как английский, немецкий, японский, русский (в первую очередь, английский) красноречиво говорит об этом.

На разных языках трудно договориться. Это ясно всем. О тех, кто не понимает друг друга, говорят прямо и однозначно: «Они говорят на разных языках». Кто способен отрицать этот неизбежный объединительный процесс, тот не способен понять ничего. Люди отличаются друг от друга внешне, но не артикуляционным аппаратом (голосовыми связками). И это хороший симптом.

Избранное:

© Михаил Перченко:
• Лингвистика
• Читателей: 3 413
• Комментариев: 9
• 2013-01-27

Эссе о едином языке человечества, о будущем общем, интернациональном языке общения. Михаил Перченко.
Краткое описание и ключевые слова для: К единому языку

Произведения по теме:
• Разноязычная аналогия, однотипно отображающая временные нюансы
Leo Один из примеров т.н. «к а л ь к и» в речи народов Европы. Несколько запоздалая реакция на разговор о праязыке
• О возможном происхождении многофункционального слова «куда»
Leo О морфемном разборе слова. Коль скоро слова перекликаются по смыслу, попробуем отыскать их общий фрагмент. Leo. О едином языке землян, языковая проблема или альтернатива розни. В дополнение к стихам про укррусский язык.
• Примеры общего праславянского наследия в русском и украинском языках
Leo В тринадцатой главе книги «Праязык (гипотеза В. Н. Литовки)» рассмотрены древние прообразы частей речи, перешедшие в состав слова и в морфологические признаки для словоформ. Leo. Лингвистическая статья о факторах, повлиявших на связь произношения и написания слов при их переходе из языка в язык. Продолжение изложения гипотезы В. Н. Литовки. Л. Ф.
• О связи современных европейских языков с общим «предком»
Гипотеза В. Н. Литовки о происхождении современных европейских языков от древнего праязыка самых первых человеческих сообществ. Почему эсперанто не стал всемирным языком. Проблемы